Одно из простейших определений музыки гласит, что она «использует звуки и тишину, особым образом организованные во времени». То есть по сути, относя весь окружающий нас мир звуков к этому виду искусства, ведь он на самом деле не хаотичен (только на первый взгляд он лишен порядка), и именно что «особым образом организован во времени». Мы живем внутри музыки!
О роли музыкального искусства и многом другом мы поговорили с преподавателем кафедры теории и истории музыки Луганской академии культуры и искусств имени М. Матусовского Ульяной Нестеровой.
«Хочу стать композитором, как Моцарт!»
– Многого из своего раннего детства я уже не помню, но в памяти остались два ярких эпизода. Праздник Пасхи. Мне четыре года. Папа повел меня в церковь. Это, кажется, было первое мое посещение храма. Там я впервые услышала настоящие знаменные распевы, хоровое церковное пение. На меня это произвело огромное впечатление.
А лет в шесть – хорошо помню, что была постарше, но еще не ходила в школу – как-то после прогулки вернулась домой, а родители слушали на пластинке, как потом оказалось, сорок первую симфонию Моцарта. Когда я услышала эту музыку, а как раз звучал очень яркий жизнеутверждающий финал, несмотря на то что он написан в трагической тональности соль-минор, мне захотелось стать музыкантом. Я подумала: «Хочу стать композитором, как Моцарт!».
Впрочем, у моих родителей были все же другие музыкальные предпочтения. Наш дом был завешан плакатами отечественных и зарубежных рок-групп… Мне они тоже нравились, как и прочая рок-музыка.
«Меня отдали на класс ударных инструментов. Родители подумали: «Почему бы нет? Может, она станет барабанщицей в рок-группе». Но судьба распорядилась иначе. В моей жизни появился Иоганн Себастьян Бах. Слушая его музыку, кроме как о Боге, ни о чем думать невозможно».
В музыкальной школе обратили внимание на то, что я люблю читать дополнительную литературу о музыке. Так я пришла к музыковедению.
– Правда ли, что для человека, хорошо знакомого с теорией музыки, даже самое сложное музыкальное произведение как открытая книга?
– Скорее, книга на понятном языке. Ты можешь открыть любую книгу, но если не знаешь языка, ты ее не прочитаешь. Еще Римский-Корсаков говорил, что сольфеджио – это гимнастика слуха. Это умение расслышать музыку и затем услышать ее еще и внутри себя самого, запомнить, перенести на бумагу.
– Получится ли музыкант из человека без музыкального слуха (как ни парадоксально, но такие встречаются)?
– Коварный вопрос. Но мне кажется, нет. Я говорю своим студентам, что это одна из основных способностей музыканта. Первая его способность. Вторая по важности – чувство ритма. Третья – музыкальная память, умение запомнить музыку и воспроизвести ее хотя бы приблизительно. Без музыкального слуха сделать это невозможно.
Мой преподаватель говорил: «Запомни, слух еще можно развить, а вот чувство ритма ты не разовьешь никак. Оно либо есть, либо его нет». На интонационную природу музыкального слуха вообще мало обращают внимания.
То, что мы подразумеваем под музыкальным слухом, – это слух интонационный. Умение услышать соотношение двух звуков, находящихся на разной высоте. Поэтому когда детей принимают в музыкальную школу, им предлагают не спеть любимую песенку, а вместе с педагогом потанцевать под нее, проверяя в первую очередь чувство ритма, а не слух.
Иные времена – иные нравы
– В какой роли вам комфортнее – музыканта или преподавателя?
– В разные дни по-разному. Иногда хочется посидеть в тишине и спокойствии, наедине со своими мыслями. Но потом начинаешь скучать по живому общению, думаешь: «Когда же придут студенты? Почему они пропускают занятия?»
– Молодое поколение принято ругать. Оно менее образованно, меньше читает, плохо себя ведет и т. п. Вы, как преподаватель, хотели бы присоединиться к этому мнению?
– Нельзя сказать однозначно. Потому что критерии образованности, нравственности, талантливости меняются. Мне кажется, что младшее поколение еще формирует свои ценности, свой взгляд на нравственность/безнравственность, образованность/необразованность и т. п. То, что для наших отцов считалось показателем образованности, теперь для одних приемлемо, для других – нет.
Раньше, к примеру, критерием образованности считалось умение грамотно читать и писать, то сегодня таковым считается способность переучить себя в соответствии с меняющимися условиями.
Музыкант должен быть всеядным
– Какую роль играет музыка в человеческом обществе и возможно ли человечество вообще без музыки?
– Честно говоря, мне трудно такое представить. Музыка, на мой взгляд, в первую очередь выполняет воспитательную функцию, как и любое другое искусство. Мне кажется, нам было бы трудно без инструментов, которые воздействуют на наш эмоциональный мир. Это самый мощный, самый действенный механизм воздействия на сознание.
– Кто-то из рок-музыкантов сказал, что все возможные звуки уже опробованы, и ничего нового человечество не придумает. Так ли это?
– С одной стороны, конечно, так. Такие мысли высказывали и представители академической музыки. Но с другой стороны, композитор Альфред Шнитке говорил: иногда кажется, что ты дошел до горизонта, но вдруг оказывается, что есть другой горизонт, есть куда двигаться дальше.
– Когда вы слушаете современную музыку – академическую или популярную – не появляется ли у вас ощущения тупика или кризиса?
– Мне кажется, такого нет. Во всяком случае, если касаться русской музыки. У нас есть основа, опора – наша духовность. То, что делает нас цельным народом, не позволяет нашему музыкальному искусству распасться, рассыпаться, как это случилось на Западе. Поэтому у них такое довольно пессимистичное отношение к будущему музыкального искусства.
– Вы считаете, что западная музыка погрязла в пессимизме?
– Они забыли о человеке. А человек должен быть не только тем главным лицом, к которому обращено искусство, но и главной его темой. В двадцатом веке на Западе это было утрачено.
– Зазорно ли слушать попсу? Может лучше тогда вообще не слушать ничего?
– Для меня нет понятия «плохая» или «хорошая» музыка. Есть качественно сделанная или некачественно. Если та же попса сделана качественно, то почему бы и нет? Мне кажется, музыкант, человек, позиционирующий себя как интеллектуал, должен быть всеядным. Во всяком случае, меня так учили, а теперь так учу студентов и я.
– В повести Стивена Кинга «Лангольеры» фигурировали монстры, пожирающие пространство и время. Предположим, что появятся похожие существа, пожирающие музыку. Что бы вы попытались спасти от них?
– На похожий вопрос отвечал композитор Родион Щедрин. Ему его задал Дмитрий Шостакович. Щедрин выбрал «Искусство фуги» Иоганна Себастьяна Баха. Мой ответ будет таким же. И еще его же «Страсти по Матфею».
Александр Нефедов, фото Яны Токаревой
